Колыбель жизни

Сначала кажется, что Дель Торо, мексиканский сказочник, разучился снимать сказки. "Форма воды" не удивляет и не пытается, а вводит главное "чудо", спрятанное, словно спилберговские динозавры, за решетками и замками, совершенно обыденно, не строя из его появления события, не позволяя в духе же и Спилберга  вдоволь наиграться зрительской фантазии. На поверку и дельторовское Чудовище, человек-амфибия, не способен удивить своим колоритом, ни как полноценный персонаж, ни как всё то же "чудо", аттракцион, ни как языческое божество, совмещающее в себе черты Эйба Сапиена и Эйба Сапиена. Впрочем, чем дальше в лес, или в глубины сюжета, тем яснее становится, что кино в общем то и не о самом Чудовище в сказке, переписанной Дель Торо, заменившим Бэлль Элайзой, её отца старшим другом, а Гастона персонажем Майкла Шеннона. Нет, оно о восприятии героями, но не Чудовища, а самих себя.

Что говорить о самом Чудовище, ведь место главного монстра здесь занимает, в общем-то как и в старой сказке, Гастон, сам Шеннон, харизмой раздвигающий границы экрана, приковывая взгляд на себя, как верный своим принципам, жестокий антагонист из разряда самых опасных, тех, кто верит, что их дело правое. Ричард Майкла Шеннона, без лишнего шума утащившего собственный же образ из "Подпольной империи", и не злодей, в полном понимании этого слова, лишь жертва американской мечты, поданой Дель Торо с особым цинизмом, результат консервативного воспитания, взявший на себя роль крестоносца, лишь только прикрывающегося именем Создателя, чтобы творить то, что считает верным. Ричард сам упоминает создание по образу и подобию по отношению к себе, возвеличивая своё присутствие каждым словом, при том не терпя другого отношения к себе, помимо подчинения. Вот и Чудовище для него - лишь языческий божок, кощунство и ересь, злость и нетерпимость к которому в глазах героя Шеннона лишь праведный гнев, необходимый ему как держателю слова ветхозаветного Всевышнего. И в данном случе эта нетерпимость, кажется, всё, что у персонажа есть. Нетерпимость да ещё пачка конфет, символ детства, где видимо так и остались простота и человеческое счастье, ныне сменившееся карьерной лестницей без права на ошибку и семейной жизнью без грамма любви. Тот, кто вырос в обществе, не получая любовь, не способен давать её и сам.

В протовоположность Гастону здешняя Бэлль - Элайза (буквально Элизиум - рай), протагонист, для которой Чудовище - лишь тот, кто способен слышать её даже без слов, с которым она, кажется, способна петь, пусть не голосом, но где-то там внутри пускаясь в пляс сотканного из давно упрятанных надежд мюзикла. Кажется, такие как она или её нетрадиционный друг, именно оказавшиеся на отшибе цивилизации, жертвы машины той самой американской мечты, способны развить собственную волю и свои же собственные надежды, когда любви неподвластны устои и ограничения. Просто потому что надежда и вера здесь, в далеке от красивых домов и уложенных газонов - всё, что остаётся. И пока кто-то обретает веру лишь через чудеса исцеления, сотворяемые божеством, самой Элайзе достаточно просто любить, и именно через любовь она обретает тот самый Рай, заложенный в её имени. И если для её друга амфибия и есть Спаситель, то для неё самой Чудовище - словно бы ответ одиноким надеждам там, где у людей нет никого кроме друг друга, а цвет кожи или пол не имеют значения.

По сути, "Форма воды" - история об одиноких людях, каждый из которых по своему бежит от окружающей его реальности и пытается найти себя в вере. Разница той веры в том, навязана она или принята сама. На самом деле Дель Торо не разучился снимать сказки, потому что Форма воды не сказка. Наполняя ограниченный в монтажной хронометраж он не разменивается на сценарную воду, обрисовывая персонажей с первых сцен словно акварелью из слов, бросая их в водоворот событий, чтобы представить каждого в своём свете, а заодно и осветить консервативную природу человека, сквозь фантастические элементы выдавая крайне зрелое высказывание о расизме, вере, неприятии и одиночестве. На автора работает всё, в том числе и постельные сцены, призванные показать разницу между чувственной жизнью персонажей, и лёгкие штрихи триллера о Холодной войны, помещающие героев по обе стороне военных баррикад.

Вот тут мы и подходим к самому центру повествования, человеку-амфибии, как почти что безликому объекту, проходящему все спектры восприятия, но самому не принимающему чью-то сторону. Он и не может принять. Потому что человек-амфибия, двойственный во всей своей сути (даже физиологии - двойной набор дыхательной, репродуктивной системы) не способен быть хорошим или плохим в мире, где мораль зависит лишь от того, на какой стороне границы находишься. Он - дикая сила, не желанная быть приручённой, вызывающая эмоции отвращения (сцена с кошкой) или восхищения (исцеление), но эмоции у самого человека. И пока Холодная война лишает людей морали, когда свои убивают своих, человек-амфибия остаётся в далеке от политики. Он лишь на одной стороне - своей. И какие бы раны не нанёс ему человек, они заживут. Но если человек принял его в своё сердце, он сам примет и его в ответ. И в здешней сказке искренняя любовь не превратит Чудовище в Принца, но превратит Бэлль в Принцессу в царстве воды, там, где для жизни всё и начиналось. Потому что человек-амфибия не Чудовище. Он тот, от кого человек в построении своей идеальной цивилизации, построенной трудами одиноких душ, бежит всё дальше, забывая о своём Создателе.

Он - есть сама Природа.

А Гильермо Дель Торо - молодец.

https://lirik92.livejournal.com/197534.html

(никто еще не проголосовал)

Loading...