Очень говорящее название дал своей картине Марлен Хуциев. Это очень наполненная смыслами работа. И название, конечно, не случайно.
Сюжет очень прост, пожилой человек приезжает в гости к своей дочери в Москву и не застав её, несколько дней общается со своим зятем. Фактура фильма тоже весьма аскетична: разговоры, разговоры... Но это же послесловие.

Проводив тестя на самолет, зять, его играет Мягков, понимает, что это было послесловие, послесловие жизни старика. Но только ли об этом речь?

Конечно нет. Марлену Хуциеву очень удался контраст двух героев, героя Мягкова и героя Плятта. Что такое первый? Рабочий стол завален побрякушками, много пьет кофе и много курит, не дурак выпить, а главное — в планах на будущее командировка в Соединенные Штаты, где-то через полгодика. Работу свою не любит. Но зато хорошо устроился в жизни, автомобиль Волга (1983 год!), возможности достать то и это, выступление в передаче «Клуб путешественников» с сюжетом про слоненка. Вообще, несмотря на свою некоторую вялость, вполне успешный парень, лет через 6 он откроет кооператив, в 91-ом году проводит без сожаления в последний путь СССР, а дальше... там лихие 90-е, как фишка ляжет, может станет олигархом, может сгинет в лесопосадке, а может что еще из этого же диапазона, впрочем может быть пополнит собой деклассированную советскую интеллигенцию, возможно и это.

Второй герой. Во-первых, по контрасту с зятем, кажется, что ему-то бы и жить дальше, настолько он энергичен и влюблен в жизнь, хотя по некоторым деталям ясно, что старик приехал в Москву попрощаться перед смертью с родными и городом, в котором провел свою молодость. Он знает 5 языков, он энциклопедически образован и знает массу всего на свете, о сортах табака, о марках винограда о французской поэзии и еще о многом другом. Но это не унылые знания книжника и фарисея, это знание, которым он стремится поделиться,правда беда в том что, похоже, это уже никому не нужно. Думаю не случайно Марлен Хуциев не ввел в сюжет внуков старика, как это, например, сделал Акира Куросава в картине «Августовская рапсодия» Марлен Мартынович слишком хорошо знает, что великое советское поколение, персонификацией которого, конечно, является старик, не сумело передать свой огонь ни детям ни внукам и обманывать зрителя пустыми надеждами не хочет. Очень честно, потому что - это правда.
Эта картина не только послесловие жизни хорошего пожилого человека. Это послесловие коммунизму и СССР.

Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

Вот, собственно, что я увидел в этой замечательной и пронзительной картине. А вот, что добавили участники клуба.

Марлен Хуциев все же говорит зрителю, что встреча со стариком произвела на героя Мягкова сильное впечатления, картина начинается с того, что он рассказывает другу, как эта встреча изменила всю его жизнь. После отъезда старика он выходит во время дождя на балкон, как это делал старик и как будто видит его за пеленой дождя на балконе противоположного дома. Конечно, все это можно интерпретировать как возникшую глубокую внутреннюю связь между ними, и как некую надежду на то, что послесловие все же не послесловие а, скажем, пролог. Но я думаю, что это не так. И реальность нам продемонстрировала это, и для того чтобы подхватить огонь по-настоящему разговоров мало. Возможно, в этом одна из трагических ошибок советского проекта. Мало разговоров, катастрофически недостаточно. Я отношу оба этих эпизода на счет правил хорошего кинематографического тона. Картину могут, например смотреть дети, зачем их травмировать безнадежностью?

Некий ключ к картине — фраза, написанная стариком по-французски, и с трудом переведенная Мягковым со товарищи - «Духовная жестокость», я бы воспользовался более привычным нам словом — бездуховность, но видимо Хуциев не хотел прибегать к входившему в тираж слову. А суть да, конечно, в этом, перед нами два героя, один одухотворен, а другой бездуховен.

Очень интересный эпизод — предложение зятя обменять тестю свою старую опасную бритву золинген, подаренную ему во время войны, и дорогую ему, связанными с ней воспоминаниями на суперсовременную бритву Шик с двумя лезвиями. Ах, спасибо, дорогой, вот это подарок, настоящая вещь, ах, ох, ах, - говорит старик, идет в ванную и... добривается своим золингеном. Конечно, это не что иное, как метафора обмена первородства на чечевичную похлебку, отвергнутого стариком, и очевидно, дано принятого его зятем. Обращение к этой проблематике ставит лично для меня картину на очень высокий уровень

Фильм, безусловно, смотреть.