True Detective, как предлог к монологу

Для меня краткое содержание этого взбудоражившего всех и вся телепроекта можно выразить одной цитатой. Она же отличный эпиграф к моей собственной попытке выговориться.

- Как мыслящее мясо, несмотря на необъективность самоидентификации, мы создаем свою личность, вынося оценочные суждения. Так делают все. Постоянно. Если тебя это беспокоит, то ты живешь неправильно.
- А что такое мыслящее мясо?

© True Detective («Настоящий детектив»), США, 2014 год

Над катом привычные предостережения. Это нисколько не рекомендация (увольте меня от столь грандиозного снобизма), не попытка осмысления восьми часовых эпизодов, как всегда не рецензия. Это именно то, что вынесено в заголово – вполне выстраданный мной монолог. Процесс говорения прост, когда осмыслен, но парадокс в том, что осмысление процесс не публичный. Это не исповедь, а вполне себе риторический опус о … многом. Да, главное: занудно.

За кино

– Как назвать чёрного за штурвалом самолёта?
– Не знаю.
– Лётчиком, расист ты поганый! Как же ещё!

©

Весь парадокс в том, что кино – это воссоздание будущего. Именно «воссоздание», именно «будущего». Ведь неуловимое «будущее» что такое? Всего лишь наши представления о настоящем, возведенные в прогрессии до некой, самостоятельно существующей реальности. Оно никогда не настает, и вечно существует на стыке нашего сознания. Для меня «True Detective» новый продукт именно потому, что он эксплуатирует всеобщую псевдореминисценцию реальности. Именно псевдореминисценция, именно этот медицинский термин, обозначающий заболевание, заключающееся в смещении в памяти времени событий, действительно имевших место в жизни больного. Что мы хотели от века клипового восприятия, размывания границ личного и общественного, болезненного столкновения разных видов мышления?

При явлении псевдореминисценций пациент заполняет пробелы в памяти тем, что на самом деле либо происходило гораздо раньше, либо ещё и с дополнением фактов, которые также когда-то происходили, но не связанны с этим событием. Для нас существует только проговоренное прошлое, которое мы легко дополняем иногда чуждыми нам представлениями. Настоящее же настолько сие… секундно, суетно и отвлеченно, что единственной «реальностью» становится жутковатое будущее. Вечно не существующее нечто.

Первый в мире кинофильм будущее фиксировал. В самом прямом смысле этого слова: выхватывая «Выход рабочих с фабрики братьев Люмьер», короткометражный миг, тот «метр» демонстрировал новые возможности человечества. Дальше кинематограф экспериментировал: раскрывал реальность, приукрашивал, выбирал, классифицировал, воссоздавал, имитировал. Но, так или иначе, весь его бурный процесс работал на смещение привычных представлений о времени. Кино создается заранее, его процесс отстранен, потому что окончательный продукт возникает только при соприкосновении одного частного сенсорного опыта с множественным (назовем совокупным) чуждым. Говоря прямее: при каждом индивидуальном просмотре.

Сложно? Попробую без экивоков. Сопряженная работа сценариста, актеров, оператора, режиссера и всей индустрии направлена на то, что создать нам иллюзию цельности. Ведь кино – это продукт, процесс и редукция единовременно. Да, проще не получилось. Да, под редукцией понимаю - теоретический подход, согласно которому объяснения социальных явлений сводятся к объяснению на психологическом или социологическом уровне. Потому кино, о чем бы оно не было, это история о людях и для людей.

За телевидение

Каждый труп при жизни был уверен, что он нечто большее, чем кучка потребностей. Бесполезная работа утомленного разума. Столкновение желания и невежества. Люди... Я видел финал тысячи жизней. Молодые, старые. Все они были так уверены в своем существовании, в том, что их сенсорный опыт делает их уникальными личностями. С целью, смыслом.

©

Согласна с Тодоровским, подчеркнувшим: «сериал — это форма, а не жанр, и за последние годы достижения в этом формате таковы, что кино может только завидовать. В кинематографе, по большому счету, сейчас существует либо аттракцион, где все горит и взрывается, либо независимый артхаус, который почти не идет в кинотеатрах. Середины — а посредине между артхаусом и аттракционом как раз и находится настоящее кино — практически нет. Эта середина сейчас в сериалах».

«True Detective» - яркий тому пример. Но здесь не будет заслуженных дифирамбов (их достаточно в сети), мне просто нужно подчеркнуть, что при любых (подчеркиваю) достоинствах современного западного (снова подчеркиваю) телевизионного продукта, эта «форма» подразумевает «оттяжку» во времени. Она на нее рассчитана, рассчитывает, учитывает, играет, включает в себя.

Да, благодаря развитию технологий и сложившимся реалиям, мы часто смотрим продукт цельно. Как я, все восемь серий за одну ночь в душном вагоне. Но это не отменяет того, что эти восемь серий были рассчитаны на некое протяженное время: час просмотра и неделя ожидания. Ловила себя на том, получил бы «True Detective» тот же эффект, если бы был ужат до «полного метра». Не уверена. В конце концов, это правила игры, которые тоже работают на псевдореминисценцию. Особенно в этом проекте.

Как же части франшиз, столь популярных не одно десятилетие в большом кинематографе? Да никак. Нет необходимости смешивать всё и вся воедино. Нам пора смириться с тем, что столь желанной нам целесообразности не может существовать хотя бы потому, что упорядочение хаоса вовсе не парадокс, а здоровая закономерность вселенной. Процесс, границы которого мы не в состоянии постичь, всегда можно предположить. Но я увлеклась.

Так что это?

Вот так и впадают в заблуждение — уменьшая значимость важных вещей.

©

«True Detective» - криминальная драма Ника Пиццолатто. Это действительно отдельная форма, вполне себе претендующая на особый «жанр». Тем более, что сериал планируется к выпуску в формате антологии — в каждом сезоне будет свой сюжет и действующие лица. Новым будет не формат, а продукт в его пределах.

Мой синопсис выглядел бы так: это история одного расследования и параллельно история двух детективов, застрявших в этом, как мухи в янтаре. На самом деле в этой истории: канва, сюжет, линейность, характеристики, образы – вторичны. Только в своем тягостном, даже муторном единстве, они работают на некую идею. Вот вам и «достоевщина», полифония в действии.

Отсюда выбор манеры повествования: рваный ритм псевдолинейного времени. В 2012 году детективы Мартин «Марти» Харт (Вуди Харрельсон) и Растин «Раст» Коул (Мэттью Макконахи) вызваны на «беседу» в отдел внутренних расследований. Их просят рассказать (отдельно друг от друга) детали давнего (1995 года) расследования ритуального убийства проститутки Доры Келли Лэнг. Череда флэшбэков и не менее путанных «клипов» из 2012-го разворачивают перед нами историю в семнадцать лет.

Более того, это больше, чем прямая ретроспекция давнего (раскрытого в 95-м) дела. Иллюзия, создаваемая фильмом сложнее. Всем есть что скрывать. Зрителю любезно предоставляют флэшбэки событий и вербальные версии детективов на «запись» в допросе 2012 года. Абсолютная удача сериала в том, что «правда», которую умалчивают герои, столь незамысловата и пошловата, что в ней нет никакой «тайны», нет драмы, есть только неуклюжая, как любой мизерабль, «жизнь».

Реальность сюжета усложнена тем, что над границами расследования стоят недосказанные истории самих героев. Они во всем этом (повторюсь), как жуки в янтаре. Можно разглядеть лапки, усики, отдельные события, но при этом ты всё равно смотришься в янтарь. Так и личные проблемы Марти и Расти лишь «усики и лапки» общей картины. Более того, это и черта и прием, играющие снова на одну ту же иллюзию.

Главная иллюзия сериала

Что можно сказать о жизни, когда люди собираются выслушивать небылицы, идущие вразрез со всеми законами Вселенной, чтобы просто спокойно прожить день?

©

Точнее, его ключевой парадокс. Окружающие меня рецензии пестрят лозунгами «правдивый детектив», «настоящий детектив», «жизненная история». Да, да, да и нет. Дело в том, что весь фильм сложнейшая игра иллюзиониста, направленная на то, чтобы раздвоить наше сознание. Часть его (имперское, модерновое) восхищено «воссозданной реалистичностью» повествования, а часть (постмодерновое, фрагментарное) в упоении восхищается нуаром наведенного морока. Конечно, морока. Фильм (сам по себе иллюзия) отменяет всякие намеки на документальность: его аллюзии, упоительная поэзия чисто художественной съемки, фриковые монологи главных героев, звуковая мистика саундтрека… отметают любые натяжки.

На первую часть работает жесткий сюжет, непривычная для американцев трактовка причин и следствий (никаких заговоров, тупая халатность и животная непотребность), словно высвеченные прожектором, а не камерой, образы второстепенных героев, грубость диалогов, мотивов. После «True Detective» с трудом заглотила очередные серии «Элементарно» и «Менталиста». Словно мне предложили «заесть» касторку размоченным кусочком сахара. Обратила внимание, что именно на этом контрасте (не менее дорогостоящих американских проектов) заново ощутила всю упоительность просмотренных эпизодов. Да, выбивается проект. Да, диктует новые условия.

На второе (ох, всё время буду повторяться) работает невероятная, нигде ранее в американских сериалах, операторская работа. Высокохудожественная, широкоэкранная, медитативная, невероятная. Словно это снимал Джармуш, Линч, не побоюсь этого … Ким Ки Дук. Морок, чистый морок. Прошло столько дней, а у меня перед глазами ракурс от разбитой фары автомобиля Расти, снятый словно с «водительской позиции», очень специфического ракурса на дорогу. Словно ты (зритель) тайно следишь, преследуешь героев на отдалении… за рулем автомобиля. Объектив камеры – отдельный персонаж фильма. Расчерченные поля с высоты птичьего полета, воронка птиц над сгоревшей церковью, скользящие смены ракурса в диалоге Расти и Марти… мне не перечислить всего.

Прибавим к этому череду, словно моргающих, флэшбэков. Бесконечные аллюзии и реминисценций, почти не поддающихся подсчету. Определенная статичность (даже театральность) отдельных сцен. Едва уловимая, но ощутимая смена ритма, согласно смене временного отрезка в кадре. Отдельного для 95-го, 2002-го и 2012-го годов.

Всё вместе создает отдельную, всё время ускользающую, подменяющую в нашем сознании плюсы на минусы, псевдореальность. Реальность – только этого повествования. Тут уточню: в него или влюбляешься сразу или продираешься вполне ошалело. Есть у этого еще один секрет.

Негероические герои

Со мной бывает трудно жить. Временами, не специально, но могу причинить боль. Иногда думаю, что я вообще опасен для людей. Опасно им находиться со мной рядом. Я их изматываю и делаю несчастными.

©

Здесь некого любить. Сложно сопереживать. Жертвы, их семьи – случайны, отстранены, едва намечены. Вторичны перед азартом Расти разгадать дело. Детективы… один аутичный умник с навыками супермена, второй пошловатый чиновник с нерастраченным оптимизмом. Их сложно назвать друзьями, даже приятелями. Но они нераздельны, хотя бы потому что увязли в одной ситуации. Для них есть четкое определение – напарники. Не стала бы искать между ними особых чувств и любви… но не на минуту не сомневалась, что в этом пазле стороны плотно подогнаны друг у другу. Они и есть пазл, который мы собираем до самого финала.

— Ты никогда не любил, когда тебя судят.
— Да, особенно, когда судишь ты!
— Я слова тебе не говорил.
— У тебя на лице всё было написано.
— Ну, ты сам тогда виноват, не я.
— Знаешь как трудно проникнуться к человеку, который только и знает, что отталкивать?
— Я никогда не указывал, как тебе жить, Марти.
— Ага, просто молча сидел и ху*ню про меня думал!

©

Но всё же это нуар. Пиццолатто наделил своих персонажей вполне земными слабостями и недостатками, но (сомнения были) определил им вполне праведное место в сюжете. Это «белые» фигуры. Сама «чистая» линия - Мэгги Харт (Мишель Монаган), жена Мартина. Гениальная условность истории. Лучший пример. Наделенная всеми правами виктимности (любящая, умная, заботливая, успешная, понимающая), Мэри – жестока, как ни один из окружающих её грубых мужиков. Для тех, кто видел, отличная иллюстрация этого бесконечно провоцирующего парадокса: наиболее реальна самая «вольная» условность сериала. Добавим сюда чудную фразу Расти «я ненавидел тебя за то, что ты довел хорошую женщину до того, что она воспользовалась нашей дружбой, чтобы избавиться от тебя», чтобы лишний раз убедиться, как «условно», как субъективно мы воспринимаем этот мир. Как необъяснимы и необъясняемы человеческие мотивы.

Чтобы не растекаться мыслями по монитору дальше, просто скажу: игра Мэттью МакКонахи, Вуди Харрельсон и Мишель Монаган филигранна. Нет, это не похоже на европейскую манеру (нет в Мэттью ничего от игры Моргана, Эванса, Фримана, Камбербэтча, Олдмана, даже от чем-то родственного по безумию воспроизведения Уишоу), но завораживает не на шутку. Угрожающее погружение, изумительная отвлеченность от любых аллюзий, потрясающая самобытность каждой находки. Мэттью выделю отдельно, потому что стал открытием, абсолютным попаданием. Это при условии, что текст, вложенный в уста его персонажа, бесконечный экзистенциональный бред. Непередаваемо экзистенциональный и вывернутый, как дорогой чулок на ноге торопившейся толстушки. Подло подчеркну: красив, зараза, почти звериной пластикой. Хотела бы промотать парочку его вербальных излияний, да как глаза отвести.

Попытка подвести итог

Я привык считать себя реалистом, но с философской точки зрения я тот, кого называют пессимистом.

©

Пять утра, пять страниц даже мне малопонятного текста и неотвязное ощущение, что мне просто физически необходимо вернутся. Куда? В историю с ритуальными убийствами, изменяющими женам патологическими лгунами, философствующим мизантропом, который физически не способен остаться один? Трогательной концовкой с условным завершением? Грубоватым, царапающим юмором?

К пикирующей камере, вездесущей и невероятно влюбленной в этом мир. В неоднозначным, но блестящим решениям. К чутким, неравномерным диалогом. К достоверным, пусть и не «сияющим доспехами» упрямцам, рискнувшим принять очень человеческое решение. К фильму, который при всей вяжущей подноготной, избегнул изображения открытого насилия и крови (тоже новость для обожающих бутафорскую кровь американцев). К чему-то новому, будоражащему, напомнившему мне о столь многом.

Снова отсмаковать этот живительный контраст столь странного союза двух великовозрастных придурков.

— Представь, что бы творили люди, не будь у них веры.
— То же, что творят сейчас. Только без лицемерия.

©

Только решу, что ты уже достиг днища, а ты ещё ниже заныриваешь. В плане скотства ты просто Майкл Джордан!

©

— Короче, завязывай ныть, страдать и кусать локти. Давай уже работать.
— Ты что такой? Твою-то мать! Какой ты сострадательный, Раст...
— Ты дурак, а не страдалец. И мы в кабаке, а не в больнице.

©

— Как думаешь, может человек любить двух женщин одновременно?
— Я не думаю, что человек вообще способен любить.

©

К этой обаятельной банальности, которая смотрелась абсолютно оригинально, совершенно не царапая слух.

Знаешь, в конце концов становишься тем, кем не собирался становиться. И так и не поймешь никогда, почему.

©

Вернутся к тому, что я (спустя пять страниц) текста, всё еще не нахожу, как выразить словами. К тому состоянию (Что это было?), которое заставило (именно заставило) меня погрузиться в эту мудреную кашу самодостаточного, замкнутого времени. Где в каждой точке застывшего повествования, словно из другой реальности, на меня глядят мои собственные заблуждения и сомнения. Самой точной аллюзией выберу – песчинки в песочных часах. Одна и та же масса песка при каждом перевороте никогда не повторяется в своём устремлении. Для себя отмечу, это особенно заметно в тот момент, когда рассказ резво выныривает в 2012 год, завершая сложную мозаику почти сказочным исходом.

Когда-то была только тьма. А теперь, как мне кажется, свет побеждает.

©

, этот текст снова к тебе, от тебя, с твоего благословения. Ты мой персональный «дилер» раздумий, муза и вдохновитель на подвиги

http://bamssi.livejournal.com/1081413.html

(никто еще не проголосовал)

Loading...